ПАНОРАМА МИРОВОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
  Зарубежная философия сегодня  
К 100-летию со дня рождения Поля Рикёра
ДИАЛОГ РИКЁРА С АВГУСТИНОМ О ВРЕМЕНИ В КОНТЕКСТЕ УЧЕНИЯ О МОДУСАХ
А.А. МЁДОВА

 

Аннотация

Связанность и взаимная обратимость механизмов пространственных и временных режимов работы сознания давно обратила на себя внимание философов-феноменологов. Вопрос о соотношении ментальных пространства и времени рассматривается в контексте феноменологического дискурса ХХ в. на примере герменевтического диалога Поля Рикёра и Аврелия Августина, изложенного в работе «Время и рассказ».

Цель статьи – интерпретация пространства и времени как модусов сознания, что означает описание их как измерений друг друга. Понимание субъективных пространства и времени как единой модальности сознания обосновывается посредством анализа разговорного языка, психологических представлений о делимости времени, анализа содержания терминов модус и  модальность в работах Рикёра, критики идей Бергсона, Хайдеггера, Мерло-Понти, Мамардашвили.

Ключевые слова: время, пространство, «модус», «модальность», П. Рикёр, Аврелий Августин.

Summary

Connection and mutual reversibility of mechanisms of spatial and temporal modes of consciousness have long attracted the attention of philosophers of phenomenology. The question of the relationship between internal (mental) space and time is analyzed in the context of the phenomenological discourse of the XX century at the example of hermeneutic dialogue of Paul Ricœur and Aurelius Augustine in his book «Time and Narrative».

The purpose of the article is the  interpretation of space and time as a modus of consciousness, which means describing them as a measurement of each other. For that make an analysis of the use of terms Modus and Modality, revealed the specifics of their content in the work of Ricœur. Understanding of subjective space and time as a single modality of consciousness is justified, besides ideas of Ricœur and Augustinе, by the analysis of spoken language, the psychological concepts of divisibility of time, criticism of ideas of Bergson, Heidegger, Merleau-Ponty, Mamardashvili.

Keywords: time, space, modus, modality, P. Ricœur, Aurelius Augustine.


Мёдова А.А. Диалог Рикёра с Августином о времени в контексте учения о модусах // Философские науки. 2013. № 8. С. 66 – 80.

Medova A.A. Ricœur's Dialogue with Augustine about Time in the Context of the Doctrine of Modes // Russian Journal of Philosophical Sciences. 2013. № 8. P. 66 – 80.

 

Представляем Вашему вниманию начало статьи (для получения полного доступа обращайтесь по адресу subscribe@phisci.ru):

 

Предлагаемая статья имеет две цели, тесно связанные между собой. Первая из них заключается в том, чтобы понять, что Поль Рикёр узнал о времени у Аврелия Августина и в каком направлении развернулось их совместное открытие. Вторая цель – очертить содержательное поле часто употребляемых Рикёром терминов – модальность (modalité) и модус (mode), достаточно «незаметных», чтобы исследователи уделяли им мало внимания. На первый взгляд, эти задачи не имеют между собой ничего общего. Однако именно погружение в суть mode и modalité позволяет раскрыть многие аспекты рикёровского диалога с Аврелием Авустином о времени, как он изложен в первом томе «Времени и рассказа». И, главное, погружение в проблемы модальности позволит встать на интеллектуальную позицию, с которой особым образом просматривается со-открытие времени – то, что Рикер счел гениальными прозрениями Августина.

 

Проблема субъективной временности

В философии Поля Рикёра теме времени уделяется значительное внимание. Она звучит в большинстве его работ – «Время и рассказ», «Я-сам как другой», «Память, история, забвение», «История и истина», «Путь признания». Значимость его исследований обусловлена обращением к различным формам временности – субъективной, нарративной, исторической, личностной. Прояснение природы субъективности, повествования, самоидентичности, социального действия французский мыслитель всегда начинает или сопровождает прояснением их темпорального статуса, что придает этим исследованиям феноменологическую основательность.

Время традиционно мыслится как неотъемлемый элемент человеческого сознания, в ряде учений ХХ – XXI вв. его значение достигает кульминации: оно трактуется как стержень, ось, генеральный принцип организации сознания. Уже Кант, последователем которого считал себя Рикёр, понимал время как основной путь к описанию синтезов сознания, как универсальную, первичную по отношению к пространству форму систематизации чувственного опыта и одновременно само условие возможности этого опыта. Согласно Бергсону, к идеям которого Рикёр обращается в работах «Память, история, забвение» и «Путь признания», вне нас существует взаимная внеположность предметов без последовательности, внутри нас – только последовательность без взаимной внеположности; эта длительность является сущностью сознания1.

Философы, сыгравшие значительную роль в становлении Рикёра, развивали тему времени как генеральную. Его «наставник» Гуссерль обосновывает происхождение времени из первичных формообразований сознания-времени, в которых интуитивно и непосредственно конституируются первичные различия временного как изначальные источники всех очевидностей2. Для Хайдеггера время – это бытие, в котором вот-бытие может собственным образом быть своей полнотой как прежде-себя-бытием. Основополагающая способность человека, понимание, является одновременно и формой времени, и формой духовного отношения к миру3; время делает сознание целым, время и есть целостность. Благодаря Гуссерлю и Хайдеггеру, Рикёр развивал проблематику времени, но отправными пунктами для него стали идеи Аристотеля и Августина Блаженного.

 

Диалог с Августином

«Время и рассказ» открывается погружением в сущность времени посредством анализа августиновских апорий (апоретичность всегда была для Рикёра хорошим способом постановки проблемы). Противоречия, укорененные в самой сущности вопроса о времени, привели Рикёра к мысли о невозможности чистой феноменологии времени, т.е. такой теории, где «интуитивное постижение структуры времени не только может быть отделено от процедур аргументации, используемых в феноменологии для разрешения апорий, унаследованных из предшествующей традиции, но и не расплачивается за свои открытия новыми, более дорогостоящими апориями»4. Одно из таких противоречий – это обусловленность представлений и пониманий времени пространственными интуициями.

Все многообразное вопрошание о временности сознания и сознании времени прямо или косвенно отсылает к проблеме внутренней субъективной пространственности. Сопряженность пространственных и временных режимов работы сознания заметна уже на уровне языка – кроме глаголов «длиться», «продолжаться» в русском языке трудно найти глаголы чисто временной природы. О времени можно сказать, что оно проходит, исчезает, течет, тянется, движется или стоит: все эти слова применимы и к движению объектов в пространстве. Подобным образом обстоит дело и с предлогами времени: мы говорим «до завтра», «от стола до стены три метра», «через два года», «ехал Грека через реку», «за три недели», «за этим деревом». Наиболее выражена временная природа, пожалуй, только у предлога после, хотя и его вполне можно употреблять и в пространственном значении.

Аврелий Августин (который, по замечанию Рикёра, слишком доверял языку) красноречиво вопрошал: «Если будущее и прошлое существуют, то где? Твердо могу сказать одно: где бы они ни были, там они – настоящее»5. Очевидно, что время, суть которого заключается в «когда», принципиально не может быть «где». Мы вплотную встретились с «пространственностью внутри времени», укорененной в мышлении посредством языка.