ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ
  Из истории
интеллектуальных поисков
 
ПОСЫЛКИ И ПЕРСПЕКТИВЫ МОНОДУАЛИЗМА В РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
В.В. ЛАЗАРЕВ

 

Аннотация
В статье, охватывающей традицию славянофильского направления от ранних его представителей (А.С. Хомяков и др.) до философов периода религиозного ренессанса (Н.А. Бердяев, С.Л. Франк и др.) прослеживаются 1) развитие этико- религиозных исканий (проблема добра и зла), 2) развертывание гносеологических подходов (от монистического и дуалистического вариантов до антиномического монодуализма), 3) истолкования парадоксальности и трагизма в индивидуальной и общечеловеческой истории. Анализируются историко-философские экскурсы В.В. Зеньковского в спорные вопросы истории познания.

Ключевые слова: славянофильство, монизм, монодуализм, парадокс, трагизм, Бердяев, Зеньковский, Вл. Соловьев, Хомяков, Троица.

Summary
The article is devoted to the period from early Slavophiles (Khomyakov, and others) to the philosophers of Religious Renaisance (Berdyaev, Frank, and others). It examines 1) the ways of development of religious and moral researches (of the problems of good and evil), 2) evolution of epistemological trends (beginning from dualism and monism to antinomic monodualism), 3) the disclosing of paradoxes and tragic situations in individual and in the worldwide human life. The author is analysing the penetration of Russian historian of philosophy, V.V. Zenkovsky, into perplexive questions of historical cognition.

Keywords: slavophilism, monism, monodualism, paradox, tragism, Divine Trinity, Berdyaev, Zenkovsky, V.Solovyev, Khomyakov.


Лазарев В.В. Посылки и перспективы монодуализма в русской философии // Философские науки. 2015. № 8. С. 37 – 50.

Lazarev V.V. Premises and Prospects of Monodualism in Russian Philosophy // Russian Journal of Philosophical Sciences. 2015. № 8. P. 37 – 50.

Полный текст

 

 

Нередко встречающийся еще в наше время «этический интеллектуализм», объясняющий наличие зла неведением, сводящий зло к слабости или ограниченности человеческого ума, к недостатку в добре, не выдерживает современной критики. Развитие интеллекта, прогресс знаний и рост просвещения сопровождаются не уменьшением, а ростом преступности. Вслед за историком русской философии В.В. Зеньковским можно с еще большим материалом для подтверждений повторить и теперь: «Современный прогресс открывает такие тонкие по своей технической стороне возможности зла, какие не знало прежнее время. Люди просвещенные, образованные не совершают мелкого воровства, прямого насилия… но тем страшнее, тем утонченнее формы зла, которыми так богато наше время».

Затруднения в вопросе свободы выбора между добром и злом.
Парадоксальный антиномизм

Специфические затруднения для мысли возникают с абсолютизацией чего-либо относительного в нашем мире. «Абсолютное добро и абсолютное совершенство вне царства Божьего превращает человека в автомат добра, т.е., в сущности, отрицает нравственную жизнь, ибо нравственная жизнь невозможна без нашей свободы к добру и злу. Поэтому к злу определяется двоякое отношение: к злу нужно относиться терпимо, как терпимо относится Творец, и со злом нужно беспощадно бороться. Из этого парадокса этика выйти не может». Бердяев считает, что и само зло может быть определено только антиномически. С одной стороны, его следует понимать как пустоту и небытие, и оно имеет совершенно лишенный сущности, негативный характер, проявляющийся в искажении и вырождении бытия (и тем самым не устраняется, а удерживается одно из первоначально принимавшихся толкований Владимиром Соловьевым зла как простого недостатка или лишенности добра). С другой стороны, мы не можем не приписать злу и позитивного смысла, поскольку оно дает стимул к совершествованию жизни. Антиномизм зла можно уяснить еще и по-другому: с одной стороны, требуется его безусловное искоренение, с другой – оно есть также путь, ведущий к добру, к испытанию свободы духа, путь неустанного внутреннего преодоления дьявольских искушений. Если же мы будем рассуждать о торжестве добра непременно в терминах причинности, закономерности, неизбежности или станем искать поруку окончательной победы добра в рациональных основаниях, то мы опять не выйдем за рамки детерминистской мифологемы об объективной необходимости наступления царства Божия. Что же касается противоположного этому детерминистскому подходу, волюнтаристского решения вопроса о борьбе со злом, то ведь и этот путь (а он тоже насильственно навязывает людям добро) может оказаться пагубным: «За что боролись…» «Беспощадное и злое отношение к злу и злым, – предупреждает Бердяев, – может обернуться новым злом, и как часто оборачивалось! Как свобода может порождать рабство, так и беспощадное уничтожение зла, месть злым порождает новое и новое зло. Человек попадает в безвыходный магический круг». Бердяев связывает с этим выход к таинственной теме, заключенной в евангельской заповеди о любви к врагу своему (Своему, не Божьему).

В статье «Кошмар злого добра» Бердяев взялся критически осмыслить пределы «свободы в добре» и пришел к признанию и принятию антиномичности: «Свобода – источник зла. Зло преодолевается свободой». (Не столь уж парадоксальным выглядит пояснение этого: «Клин клином вышибают».) Свобода выбора между добром и злом может быть и искажением Божественного, может быть и противлением его осуществлению. Парадокс свободы в том, что она может переходить в рабство. Как верно толкует Бердяев, мы встречаемся с очень своеобразной диалектикой моральной свободы.

Зло реально, но не субстанциально

Человек – не автомат добра. В своих поступках он свободен к добру. Но и к злу тоже, особенно в своем произволе. Что касается вопроса о том, почему Бог терпит такое страшное распространение зла на земле, какое мы теперь наблюдаем, то это вопрос понимания смысла истории. Господь желает не принудительного, а свободного обращения людей к добру. Он долго терпит (Русское долготерпение очень напоминает этот Божественный настрой: терпение в ожидании, что несчастья и страдания образумят людей, обратят их сердца к правде и добру. Дело до крайности рискованное, и надеемся, не бесконечное). Тем большее значение приобретает согласование представления о нем с теми тяжкими и скорбными недоумениями, которые терзают ум ввиду трагедии человеческой истории. Не признать ли, что глубина христианского учения о зле до конца «неисследима» и не может в тех или иных пунктах не оставлять для нас неясностей, так как заключенное в них содержание превышает силу нашего разумения?

В самом деле, неужели бесконечный Божественный разум адекватно измерим конечным (а в христианских терминах – еще и греховным) человеческим разумением? Не все для нас рационально постижимо. А попытки выявить рациональное основание (или дать рациональное толкование), почему Бог допустил зло, неприемлемы в том отношении, что зачастую предполагают в теологическом плане (как и в рассмотренном выше случае с богоотступничеством – в плане антропологическом) показать необходимость его появления, вывести, дедуцировать, и нацелены на оправдание зла путем приложения нашей земной логики, нашего человеческого рассудка.