БУДУЩЕЕ РОССИИ: СТРАТЕГИЯ ФИЛОСОФСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ
	Российское образование. Цивилизационный вектор
«РУСЬ, КУДА Ж НЕСЕШЬСЯ ТЫ?» (Некоторые социально-философские и политико-образовательные проблемы) Часть 4
О.Н. СМОЛИН

Аннотация
В статье анализируется современное состояние отечественной системы образования, результаты компаративистских международных исследований в этой области, а также большой массив социологических данных. На этом основании автор определяет основные тенденции российской образовательной политики, ее ближайшие и среднесрочные перспективы. На его взгляд, современная Россия не преодолела последствий интеллектуальной и духовно-нравственной катастроф, берущих начало в 1990-х гг., и, более того, для такого преодоления требуется новый курс образовательной политики.

Ключевые слова: образование, просвещение, образовательная политика, интеллектуальная катастрофа, духовно-нравственная катастрофа, PIRLS, TIMSS, PISA, международные рейтинги вузов, индекс развития человеческого потенциала, кризис чтения, кадровый кризис, интеллигенция.

Summary
This article analyses the current state of the Russian education system, the results of comparativist international researches in this field as well as a large array of social data. On this basis, the author reveals the main trends of the Russian educational policy, its near- and medium-term prospects. In his view, modern Russia has not overcome the effects of intellectual, moral, and spiritual disasters originating in the 1990s. Moreover, to overcome these disasters requires a new education policy.

Keywords: education, enlightenment, education policy, intellectual disaster, spiritual and moral disaster, PIRLS, TIMSS, PISA, global university rankings, human development index, reading crisis, human resources crisis, the intelligentsia.

6. Кризис элит

В соответствии с темой настоящей работы речь в данном случае идет лишь о тех аспектах переживаемого кризиса, которые так или иначе связаны с образованием, включая профессиональную квалификацию и ценностные ориентации.

Кадры решают?..

Падение образовательного уровня населения стало одной из причин кадрового кризиса в стране. Иностранные фирмы, работающие на территории России, в последнее время с тревогой (разумеется, не о России, но о собственных доходах) отмечают утрату страной одного из главных ее конкурентных преимуществ – высококвалифицированной рабочей силы. В советское время любой учитель, врач или управленец повышал квалификацию не реже одного раза в пять лет. С тех пор скорость устаревания знаний резко выросла. Будучи Президентом, Д. Медведев признавал, что в развитых странах 60 – 70% населения повышают квалификацию ежегодно, а в России – лишь около 10% (по другим данным, около 5%). Невозможно отрицать, что деквалификация и падение профессионализма – реальная и весьма серьезная угроза для модернизации и национальной безопасности России.

Как представляется, кадровый кризис имеет три источника и одновременно три составных части:
• кризис целей и программ;
• кризис ценностей и идеологии управления;
• кризис образования.

Поскольку последнему посвящена большая часть данной работы, остановимся вкратце на первых двух, ограничившись сферой управления.

✓ Кризис целей и программ

Основной показатель профессионализма или непрофессионализма управленческих кадров – мера совпадения объявленных целей и реальных результатов их деятельности. Поскольку в 1990-х гг. Россия переживала не реформы, но очередную революцию (или контрреволюцию – в зависимости от идеологических установок исследователя); поскольку одна из главных сущностных характеристик революции как исторической ситуации заключается в противоположности заявленных целей и реальных последствий, опустим катастрофические результаты политико-управленческой деятельности в «лихие 90-е» и остановимся лишь на относительно успешных 2000-х.

Уровень квалификации правящей политической и управленческой элиты таков, что объявленные ею программы, проекты и политические кампании и в этот период в абсолютном большинстве не достигали поставленных целей, а иногда прямо проваливались.

1. Поставленная Президентом России в 2003 г. задача удвоения ВВП к 2010 г. не только не была выполнена, но, напротив, в период мирового экономического кризиса Россия оказалась рекордсменом падения среди стран как «большой восьмерки», так и «большой двадцатки». Это признал поставивший задачу Президент, ставший к тому времени Председателем Правительства, во время отчета последнего в Государственной Думе в 2010 г.

2. В благоприятный для экономики период 2000 – 2007 гг. темпы экономического роста России были одними из самых низких не только среди стран БРИКС, но и среди стран СНГ. В итоге к 2013 г. страна не достигла уровня собственного развития 1990 г. даже по общему объему ВВП, не говоря уже о конкретных показателях производства и уровня жизни больших групп населения.

3. Несмотря на объявленную борьбу с терроризмом, по данным национального антитеррористического комитета (НАК) за 2000 – 2009 гг., число террористических актов в стране увеличилось в шесть раз. Для сравнения: в США первый крупный террористический акт после 11 сентября 2001 г. был зафиксирован 15 апреля 2013 г.

4. Проблематичными оказались и результаты большинства «приоритетных национальных проектов». Так, например:

– приоритетный национальный проект «Сельское хозяйство» дал некоторые позитивные результаты (причем не только и не столько крестьянам, сколько банкам, получившим основную часть государственных средств, выделенных на субсидирование ставки по сельхозкредитам). Однако большая часть этих результатов аннулирована условиями вступления страны в ВТО;

– одним из главных последствий приоритетного национального проекта «Образование», ключевая идея которого заключалась в поддержке наиболее «продвинутых» образовательных учреждений, стал рост неравенства образовательных возможностей. Часть сторонников проекта вынуждены были признать, что в стране возникли школы-гетто, где сконцентрированы дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации, и предложить дополнительное финансирование таких школ в целях ограничения возросшего неравенства;

– после завершения проекта «Доступное жилье» условия получения ипотеки в России намного хуже, чем в большинстве развитых стран. Согласно исследованию Penny Lane Realty¹, в рейтинге из 60-ти стран Россия по этому показателю заняла лишь 47-е место. В частности, российскому заемщику, получившему ипотеку, за 20 лет придется выплатить 250% кредита, тогда как датскому – лишь 111%.

«Учитывая, что среднемесячный доход на душу населения в России в 2010 г. составил 464,2 евро (18 552,6 руб.), а в Дании – 4334,9 евро, получается, что среднестатистический житель Дании тратит на ипотеку всего 13% ежемесячного дохода, в то время как среднестатистическому россиянину на ежемесячную выплату по ипотеке едва хватит трех зарплат»².

	ГУМАНИТАРНОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ ЗНАНИЕ. НОВЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ
	Перспективы социальной консолидации
Круглый стол
МЕДИАЦИЯ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ КАТЕГОРИЯ Институт социологии РАН. 22 февраля 2013 г. Часть 4

Организаторы Круглого стола:
Центр политологии и политической социологии,
Центр социологии управления и социальных технологий
Института социологии РАН
совместно с Российским обществом социологов (РОС)

Ведущие: А.П. Давыдов, А.С. Железняков, А.В. Тихонов

А.П. ДАВЫДОВ. Среди докладов, внесших большой вклад в работу нашего круглого стола, есть те, чьи авторы сомневаются в целесообразности применения понятия «медиация» либо не приемлют его. Оппонирование ставит специалистов, которые, внимательно относятся к этому концепту, перед серьезными аргументами, на которые они обязаны отвечать. Не обязательно на нашем заседании. Обсуждение возможно и в будущем. Но, занимаясь медиацией, исследователи должны постоянно держать аргументы оппонентов в голове. И это хорошо. Нет ничего полезнее для науки, чем аргументированная дискуссия.

Зная об отрицательном отношении нашего коллеги, известного философа, психолога, культуролога, доктора философских наук, профессора, члена редколлегий нескольких научных журналов, члена ряда академий Вадима Марковича Розина (Институт философии РАН) к концепту «медиация», я (не без труда) уговорил его выступить на нашем круглом столе с изложением своей точки зрения. Он прислал свой доклад, и мы все – и редакция, и участники круглого стола – благодарим его за это.

Эта серия публикаций материалов круглого стола начинается с выступления Игоря Моисеевича Клямкина, который высказал серьезные сомнения в том, что научное применение понятия «медиация» может быть эффективным и полезным.

И.М. КЛЯМКИН. Прежде всего, я хочу сказать, что «медиация» – это не мой рабочий термин, я им не пользуюсь. Буду исходить из того понимания медиации, о котором говорили Алексей Платонович и Александр Васильевич Тихонов, а именно – как об установке на некую «срединность», аккумулирующую противостоящие друг другу крайние полюса. Но едва начинаешь об этом думать, приходишь к выводу, что о медиации можно говорить или предельно абстрактно, как Андрей Анатольевич Пелипенко, или апеллируя к историческому опыту западной цивилизации. А во всех других мыслимых смыслах все это будут разговоры вне и поверх реальности.

Можно, скажем, рассуждать о медиации на глобальном уровне, на уровне международных отношений. Но эти рассуждения никак не будут соотноситься с реальными отношениями между, например, Израилем и Палестиной или Израилем и Ираном. А если брать шире, то мы видим, как с невозможностью медиации сталкиваются попытки евроатлантической цивилизации адаптировать к себе мир традиционной культуры – прежде всего, мир ислама, но и не только. И еще видим, как эта цивилизация вынуждена без больших успехов заимствовать средства разрешения конфликтов у этого самого традиционного мира. Никакой медиации не получается.

Не получается она и на другом уровне – внутри условного Востока. Валентина Гавриловна Федотова рассказывала о Турции как о примере медиации воплощенной установке на «срединность». Но я вижу там нечто другое. Я вижу там противоборство крайних полюсов. И это не только в Турции. В таких странах системные изменения могут происходить не посредством медиации, а посредством того, что наши культурологи называют инверсией. Когда-то, возможно, будет иначе, но сейчас дело обстоит именно так. Кстати, эта альтернатива – медиация/инверсия имеет смысл только применительно к периодам системных трансформаций. В промежутках между этими периодами она ничего не выражает.

Далее можно говорить о медиации на уровне элитных групп и групп массовых. По-моему, в культурологическом дискурсе это различие смазывается. Если даже элитные группы демонстрируют готовность и способность к медиации, т.е. готовность к диалогу и компромиссу, то в массовых группах этого может не наблюдаться, они могут противостоять как друг другу, так и элитам, что исключает медиацию в обществе по определению.

Короче говоря, когда о медиации начинаешь размышлять конкретно, приходишь к выводу, что понятие это для анализа реальных процессов мало что дает. За пределами евроатлантического мира оно фиксирует лишь то, чего там нет. За этими пределами оно указывает разве что на некоторое идеальное Должное, которое никак не соотносится с наличными социокультурными реалиями. Но такое Должное описывается и посредством общеизвестных терминов из либерального политического словаря. Какой смысл расширять его, мне не очень понятно, в том числе непонятно, каков смысл его употребления и для описания особенностей России. Что добавляет оно к нашему пониманию ее прошлого, настоящего и возможного будущего?

Игорь Григорьевич Яковенко уже начал этот разговор о роли и месте медиации в российской истории. И тут, опять же, соглашусь с ним, нам нечего сказать, кроме того, что никакой медиации в этой истории не наблюдалось. Точнее, не было медиации как альтернативы социокультурному расколу, а была «медиация» поверх раскола, осуществляемая сакральным самодержавным субъектом. Правда, происходило это не всегда одинаково, варианты были разные – от тотального закрепощения всех сословий, сглаживавшего раскол между ними, до наделения социума политической субъектностью, т.е. до предоставления ему права избирать законодателей в Государственную Думу. Все эти варианты описаны в нашей с А. Ахиезером и И. Яковенко книге «История России: конец или новое начало?», и я не буду на них останавливаться. Но есть смысл упомянуть об одном историческом факте.

Дело в том, что при раскрепощении социума раскол из социальной подпочвы «выплескивается» на поверхность, и самодержавному субъекту приходится исполнять роль модератора (без кавычек), что тем труднее, чем масштабнее раскрепощение. Трещины раскола возникают на всех уровнях, обнаруживая себя то в пугачевском бунтарстве, то в умерщвлении императора Павла, то в выступлении декабристов, то во всеобщей стачке и других событиях 1905 г. Вы скажете, что все это из-за того, что настоящей медиации не было, что с сохранением самодержавного субъекта она не совместима. Но мы же помним, что происходило в Таврическом дворце на заседаниях Государственной Думы при обсуждении, скажем, столыпинского проекта аграрной реформы. Обнаружилось, что созыв собрания народных представителей сам по себе ведет не к нахождению «срединности», а к обретению расколом политической формы. Не получилось и не могло получиться медиации в социуме, одна часть которого выступает за священность и неприкосновенность частной земельной собственности, а другая полагает, что «земля Божья», по причине чего никому принадлежать не может.

	БУДУЩЕЕ РОССИИ: СТРАТЕГИЯ ФИЛОСОФСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ
	Культура свободы
ТРУДНАЯ ТРОПА СВОБОДЫ
А.Е. РАЗУМОВ

Аннотация
Свобода – более многосмысленное понятие и более проблемная практика, чем это видится обыденному сознанию. Свобода является не только желанным состоянием души, мысли и деяния, но и грузом ответственности, возложенным на человека природой. Свобода предполагает долженствование. Чем больше прав, чем сильнее Закон, тем больше Свободы.

Ключевые слова: свобода, закон, право, власть, выбор, мораль, человек.

Summary
Freedom is a more meaningful notion and a more problematic practice than it seems to ordinary mind. Freedom is not only a desirable state of soul, thought and act, but the load of responsibility the man bears before nature. Freedom supposes duty. The more rights, the stronger the Law, the more Freedom.

Keywords: freedom, law, rights, power, choice, moral, man.

Во всеобщем неостановимом круговороте вещей, полагал Екклесиаст, или Проповедник, любая вещь или событие жестко привязаны ко времени, в котором они происходят. Отсюда следует, в частности, что человек не может быть в разные времена в одинаковой степени свободным в своих действиях. Время накладывает определенные ограничения. Время лишает любого абсолютного, безоговорочного права на свободу, даже если он царь над Израилем в Иерусалиме и познал мудрость. Впрочем, у автора еще будет возможность в рамках этих заметок поговорить на тему «власть и свобода». Пока же отметим возможность иных решений вопроса соотношения времени и деяния. Так, если поверить Антонию из «Антония и Клеопатры» Шекспира, время предоставляет человеку полную свободу «для всего», поэтому человек обязан в полной мере отвечать за свои поступки и их последствия. Это, конечно, не Екклесиаст. Хотя, быть может, не так уж сильно противоречат друг другу эти два знаменитых исторических персонажа. И более того, что характерно, их объединяет общая принадлежность к высшей из свобод, а именно, к свободе творчества. Об этой составляющей феномена свободы, разумеется, еще придется вести речь.

В разных идеологиях, теологиях и философиях существуют, как мы понимаем, разные толкования того, каким образом в рамках человеческого существования соотносятся времена и свободы. На наши представления (и бытие), скажем, сильно влияют генетика, физика, космология. Здесь нет никакой возможности внятно представить все, даже самые значительные, из известных вариантов соотношений времен и свобод, поэтому ограничимся только тем, что называется историческим временем – тем самым историческим временем, или временем истории, где реализуется человек и его свободы, где возможно примирение позиций мудреца и историка, писателя и богослова Соломона и мудреца, писателя, драматурга Шекспира.

Строго говоря, нашей темой является попытка уяснить, куда ведет нас историческая память, вспомнить некоторые существенные ее фрагменты и рекомендации. Но следует отметить неизбежную в ряде мест скороговорку, из-за чего придется многое пропустить из того, что кажется мне относящемся к теме.

Для осмысленности предлагаемых поисков возможных ответов, позвольте внести необходимую (возможную) ясность в постановку вопросов. Подобно ряду других общих понятий, «свобода» вбирает в себя многие смыслы, отличается большим числом допустимых истолкований, заметим, не всегда между собою согласных и совместимых.

Свобода воли, свобода выбора, свобода слова, свобода совести, свобода мысли и пр., «свобода от» и «свобода для», как мы понимаем, – это разные свободы, и как бы в моей голове из этих «свобод» не образовалась изрядная каша. В России еще не так давно свобода слова замещалась простой болтовней, а раньше бывало, что и «орево стояло» (В.Э. Мейерхольд), причем не только в театре. Свобода шествий, митингов, собраний, свобода выборов провозглашались Конституцией во времена самой махровой деспотии. Стремление освободиться от давящего гнета государства может обернуться непредвиденным «хамодержавием» (К.С. Станиславский) и пр. Такая замечательная вещь, как свобода совести, может сопровождаться плясками девиц в Храме. В последние годы политическую актуальность приобрел вопрос свободы гомосексуальных браков. По мысли передовых умов, сегодняшнее демократическое сознание не должно некритически наследовать моральные и иные оценки ветхих времен Содома и Гоморры, но обязано предложить собственные толкования политических прав геев и лесбиянок.

Не стану участвовать в обсуждении этого аспекта проблемы свободы ввиду недостаточного знакомства с предметом. Например, не изучил любовную поэзию Сафо и т.д. Однако считаю необходимым отметить, что коль скоро история предлагает разные толкования свободы, то и мне следует соблюдать аккуратность в употреблении этого понятия. Бесспорно то, что для пользы свободы ее следует ограничить некоторой необходимостью, логикой мысли, если получится, и строгими, неизменными, когда это возможно, значениями принятых терминов. Но разобраться надлежит не только в этом. В итоге нам следует проникнуть в глубинный смысл понятий и в эволюцию смыслов.

Не буду злоупотреблять вниманием читателя цитированием, ссылками на авторитеты и «точки зрения». Свободой мы станем считать возможность преодоления любых форм и видов внешней по отношению к «я» детерминации; способность человека-субъекта принять решение, затем действовать с целью достижения желаемого результата и возможность отказаться от любых действий. Далее необходимо различать свободу как объективную характеристику определенных деятельных форм человеческой активности и свободу как состояние личности, как ее субъективное переживание. Отметим, что популярная у нас «свобода как осознанная необходимость» – это частный случай свободы и понимания свободы.

Предлагаемое толкование свободы обязано охватить феномен в целом; оно получилось весьма общим, так как стремится включить самые разные свободы, часто противоречащие друг другу экзистенциальные смыслы. Поэтому соединить все фрагменты можно только в какой-нибудь абстрактной модели, в теоретическом построении, где многозначные, паранепротиворечивые логики и истины будут соседствовать с вероятностями результатов. Правда, в эффективности рекомендаций подобной конструкции практическому действию позволю себе усомниться. Конечно, во все, что касается собственных свобод, человек привносит факторы веры и интуиции; исторически и ситуационно изменчивую личную и групповую мотивацию, а значит, дополнительную неопределенность.

	КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ. ФИЛОСОФСКИЙ ВЗГЛЯД
	История в размышлениях
К 95-летию со дня рождения А.И. Солженицына
А.И. СОЛЖЕНИЦЫН. ПИСАТЕЛЬ И ФИЛОСОФ

Александр Исаевич Солженицын (1918 – 2008) еще при жизни стал классиком русской литературы, но как последовательный мыслитель и яркий публицист по достоинству не оценен до сих пор. В 2013 г. исполнилось 95 лет со дня рождения А.И. Солженицына и 5 лет со дня его смерти. Сегодня литературное и идейное наследие писателя активно изучается и осмысливается. По истечении десятилетий размышления А.И. Солженицына о человеческих судьбах, непреходящих ценностях, достойной жизни в родной стране и о многом, что волнует нас и сейчас, не утратили своей актуальности. Поэтому к творчеству писателя обращаются не только литературоведы, растет к нему интерес среди историков, политологов, богословов, философов.

Обращение к литературным и публицистическим произведениям А.И. Солженицына с точки зрения истории, философии, политики, религии имеет большие перспективы для исследования и должно открыть новые пути для понимания как общего мировоззрения писателя, так и его отношения к отдельным проблемам. Постоянное внимание исследователей неизменно направлено на многотомную эпопею «Красное колесо», по которой судят о взглядах А.И. Солженицына в целом на историю России и в частности на русскую революцию. В «Красном колесе» писатель выразил свое глубоко личное отношение к революции, но вместе с тем продолжил русскую историософскую традицию. Безусловно, место А.И. Солженицына в истории русской мысли заслуживает будущих исследований, в которых наследие писателя будет систематически проанализировано для реконструкции общего философского контекста и идейного диалога не только с такими писателями, как Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой, но и со многими другими русскими религиозными мыслителями. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Начиная с этого номера, «ФН» будут предлагать вниманию читателей статьи, в которых представлены размышления современных авторов о творчестве А.И. Солженицына в социально-политическом, историософском и религиозном контексте, философское осмысление его обширного творческого наследия.

От редакции